Туркестанский очаг. Центральную Азию коронавирус ударил больно

В результате пандемии коронавируса многие эксперты предрекают Центральной Азии новые испытания. Во многом, как отметил координатор экспертной платформы «Большая Евразия» Сергей Масаулов, на рассмотрение данного сценария развития событий наталкивают сложности, с которыми сталкиваются государства при выходе из коронавирусных ограничений.

Уже сейчас можно говорить о том, что процесс восстановления реальной экономики вызвал наибольшие трудности у Кыргызстана, потому как 46 процентов экономики данного государства составляет сфера услуг, в которой «все закрылось и на этом была точка».

В свою очередь государства, в которых есть собственное производство, Узбекистан в частности, в значительно меньшей степени пострадают от вынужденного карантина. В целом, считает Сергей Масаулов, для выхода из коронавирусного карантина с наименьшими потерями необходимо развитие новых отраслей промышленности, а также благоприятный инвестиционный климат. Не менее важным, по его мнению, является вопрос развития цифровизации, который, в частности, должен помочь пережить государствам новые карантинные ограничения.

Но все это, как отметила научный сотрудник Института экономики РАН, заведующая отделом экономики Института стран СНГ Аза Мигранян, не говорит о возможном сокращении числа мигрантов в России.

«Что касается эффектов, то, конечно, мы ожидаем некоторого снижения притока мигрантов, но говорить о каком-то катастрофическом выезде мигрантов по первой волне (коронавируса. – Ред.) мы пока не имеем никаких данных, такого процесса не наблюдается», – отметила Мигранян.

«Понятно, что в ситуации, которая сейчас сложилась, сохранить некогда базовые социальные стандарты уже невозможно. И сегодня нужно работать стратегически в плане сохранения тех или иных социальных достижений», – добавил координатор экспертной платформы «Большая Евразия».

При этом, продолжил Сергей Масаулов, далеко не все эксперты сегодня осознают еще, что коронавирус стал по сути дела лишь прикрытием для борьбы с бедой – с «лопнувшим финансовым пузырем, измеряемым квадриллионами долларов».

«Пандемия, как ее определила ВОЗ, сыграла роль катализатора или ускорителя некоторых процессов экономического порядка. Эти процессы шли достаточно давно – чуть ли не с 70-х годов XX века. Когда произошла смена настроений и от прогрессистской модели развития технологий, ясного взгляда в будущее, освоения космоса человечество перешло к другой модели, возникло новое умонастроение: вместо космоса – получение удовольствия здесь и сейчас. Удовольствие стало единственной реальностью. И в этой философской парадигме деньги стали самостоятельной силой», – сказал, в частности, Масаулов, уточнив также, что региона Центральной Азии этот тезис касается далеко не в последнюю очередь.

Кроме того, Масаулов высказал и еще одну достаточно интересную точку зрения: есть риск полного исчезновения гуманитариев в регионе Центральной Азии. Хотя в целом, по его мнению, сценариев развития региона несколько.

Устойчивое развитие стран ЦА может привести к неофеодализму, считает эксперт. «Второй сценарий – каждый за себя. Он тут напрашивается. Это использование выгоды географического расположения плюс ломка образовательных структур. Поскольку в образовании потребуются люди другого склада, гуманитарии явно будут не нужны в этом сценарии – только техники и технологии», – считает Масаулов.

Он заметил, что у младшего и старшего поколений разные ценности, а такой сценарий приведет к полному разрыву и нации будут разделены внутри себя.

Помимо этого, как вызов ближайшего будущего можно воспринять макрорегионализацию. Исходя из ее перспектив можно сделать вывод о том, что элиты каждой из стран по-разному будут отвечать на вызовы. Страны Центральной Азии, по его мнению, рискуют выпасть даже из полупериферии мира и оказаться вообще непонятно где. Изменения для региона, по его мнению, несут замкнутые технологические цепочки. Кроме того, всем государствам региона в обозримом будущем придется учитывать тот факт, что Концепция ограничения интеграции только экономической сферой (изначально продвигавшаяся Евразийским экономическим союзом. – Ред.) стала нежизнеспособной в результате пандемии. Дальнейшее развитие топливно-энергетических комплексов только в национальных рамках становится уже невозможным и это влияет на устойчивость социально-экономической системы.

«Необходим вывод на новый уровень защищенности финансовой системы стран Центральной Азии, ключевым инструментом противодействия дестабилизации является усиление государства контроля за финансовой системой», – добавил Масаулов.

По его мнению, если страны Центральной Азии претендуют на минимальную субъектность в постглобальном мире, то необходимо выходить на существенно более высокий уровень защищенности социальной сферы и информационного пространства.

В целом, по мнению Масаулова, для региона Центральной Азии надо относиться как к «формирующейся Серединной Азии».

«Для нее главная идея – «продолженное настоящее», но по сути это прямое сваливание в неофеодализм. А здесь и архаика, закрепление некоторых тяжелых социальных механизмов подавления людей», – добавил эксперт.

Одной из причин для беспокойства, считает он, является то, что модель развития стран Центральной Азии, основанная на эксплуатации ресурсного потенциала стран региона и обеспечения относительной социальной стабильности за счет перераспределения ресурсной ренты, перестала быть адекватной. Во многом в связи с этим для каждой из стран Центральной Азии встал вопрос о падении спроса на экспортируемые государствами региона товары, прежде всего сырьевые.

Не менее сильно ударило также снижение спроса на туристические и транспортные услуги вследствие закрытия границ, причем это случилось еще в начале года, когда практически первым из всех свои границы закрыл Китай.

«Это все в свою очередь ограничило потенциал инвестиционной активности в сырьевом и смежных секторах, в том числе в транспорте и строительстве. Вот, например, в Бишкеке очень долго держались на плаву за счет того, что полученные деньги вкладывались в строительство. Сейчас во многих случаях стоят коробки домов, но именно коробки», – отметил эксперт.

Резкое уменьшение объемов переводов трудовых мигрантов из России стало ключевым опасным фактором для ряда таких стран, как Таджикистан, Кыргызстан и частично Узбекистан.

Если взять Кыргызстан, то в структуре ВВП там 33,4 процента – это деньги трудовых мигрантов по прошлому году. Если взять Таджикистан – близкая к этому цифра, и остановка вообще движения денег из России на многое повлияла. В том числе на снижение инвестиционной активности бизнеса, прежде всего среднего. На это в свою очередь оказало воздействие усиление волатильности мировых финансовых товарных рынков.

Но в целом, продолжил он, Центральная Азия неоднородна. Первая группа – это Казахстан и Узбекистан, которые все-таки можно отнести к странам с промышленным потенциалом, дающим возможность не упасть.

В Таджикистане и Кыргызстане совершенно иная ситуация. Туркмения же вообще стоит особняком. Хотя и в Казахстане ситуация не особо радует – чего стоит хотя бы ухудшение внешней деловой активности во многом в связи с сокращением добычи нефти. И при всем этом для многих государств

Центральной Азии настоящим спасением стала остановка снижения цены на нефть: если бы она упала ниже 30 долларов за баррель, то началась бы настоящая рецессия.

Что касается Узбекистана, то в первую очередь в глаза бросается замедление роста в отраслях туризма, гостиничного бизнеса, международных перевозок. Уже снизились расходы на конечное потребление, замедляются темпы валового накопления основного капитала.

Кыргызстан и Таджикистан получают доход в основном от аграрной продукции и от переводов трудовых мигрантов. В Таджикистане ситуация одна из самых сложных. Миллиарды долларов от трудовых мигрантов поступали в докоронавирусные времена. Сейчас, разумеется, переводы иссякли.

«Риск по внешней задолженности Таджикистана тоже повышается, растет нагрузка на социальный сектор бюджета государства. Дефицит бюджета сильно увеличится. Чтобы его покрыть, будут браться кредиты у международных финансовых организаций, а также у различных государств», – прокомментировал ситуацию кандидат политических наук Бахри Бахриев.

В Туркменистане же, по мнению Масаулова, ситуация вообще особая, так как он представляет собой страну сырьевую, ориентированную на продажу газа: «Покупает газ у Туркменистана в основном Китай, но там произошла интересная коллизия. Китай покупает тысячу кубометров официально по 185 долларов, но фактически-то выплачивает 140, остальные деньги остаются в Китае. И газ-то продается, а выручки нормальной просто нет».

Проблемы с экономиками на пространстве Центральной Азии, считает доцент Российского государственного гуманитарного университета Александр Гущин, далеко не в последнюю очередь заключаются в сложностях перестройки экономик ЦА на новый лад. Она в свою очередь во многом возникла из-за неопределенности вопроса сочетания.

 

Тема Средней Азии – Туркестана (предпочитаем именно такое русское название сей части света) для русских крайне болезненна. Поток мигрантов из этого «мягкого подбрюшья» РФ свободен: Кремль, замещая русских гастарбайтерами из Туркестана, не ввел визового режима с тамошними «ханствами/эмиратами». Да и тамошних русов к себе не вывез.

Потенциально тамошние «республики» – очаг мусульманского экстремизма (местные режимы своих подданных держат в черном теле), нищеты и безработицы, войн за воду. Да и тревожный Афпак – за речкой, что называется. Начало страшной Великой депрессии-2 неминуемо превратит Среднюю Азию в мегапроблему для русских.

Пока у Кремля нет внятной стратегии для Туркестана. Война в Сирии сей проблемы не решает, а только запутывает ее. Но стратегия есть у нас, чему, однако, следует посвятить отдельную статью.